Как рождаются иконы для дальневосточников
Иконописец-дизайнер Вятской Епархии монахиня Дорофея (Мороз) специально для Биробиджанской епархии создала образ Кульдурской Божией Матери. Торжества, посвящённые ему в ЕАО, проходят осенью.
— Мать Дорофея, 22 сентября в Биробиджанской епархии чествовали Кульдурскую икону Божией Матери. Вы являетесь её автором. Расскажите, как создавался этот образ? Как Вы работали над ним?
— Мы много лет работаем с владыкой Ефремом. Он иногда предлагает разработку иконографии новых святых. Когда его перевели в Биробиджанскую епархию, он позвонил мне и сказал, что хочет написать икону Кульдурскую, связанную с этой землей. В образ должны были войти Матерь Божья и двое святых, связанных с Биробиджанской епархией – мученик Иоанн Демидов и Иннокентий Московский. Дальше мы обсуждали и молились, чтобы Господь вразумил – как будет выглядеть икона.
— Какая-то из «классических» икон служила образцом?
— За основу ростовой иконы Богородицы мы взяли оплечный образ (то есть тот, на котором запечатлены голова и плечи святого) из греческой иконографии. Она относится к типу «Умиление» и называется Кардиотиса, в переводе на русский – Сердечная. Это очень трогательный образ, где младенец нежно обнимает Божью Матерь, прижимается к ней. В нашей русской иконографии такой иконы не было и хотелось бы ввести её к нам. Я предложила владыке, и он согласился. Мы взяли за основу эту икону. Вверху, чисто композиционно расположили Архангелов Михаила и Гавриила. Правда, потом я достаточно долго писала этот образ. Икона сложная по детализации, в ней много нюансов. Кроме того, писалась она трудно. Я довольно долго разрабатывала общие моменты.
— Какими принципами Вы руководствовались при написании иконы? Может, опирались на какую-то традицию или разработанные Вами подходы?
— Мы пишем, чаще всего, ориентируясь на какой-то период иконографии. К примеру, на 14-15 века, где есть свои особенности, или на более позднее время. В данном случае ориентировались на ранний период. Икона выполнена в стиле ранней русской ранней иконографии. Даже когда я писала Архангелов, ориентировалась на одну из древних икон. Там есть похожее изображение. И есть определённые правила, которых ты придерживаешься.
— Можно сказать, что Вы создавали новый образ на основе старых канонов?
— Да, но об этом сложно говорить, потому что написание иконы – это определённое таинство. Даже если я беру какую-то икону за основу, никогда не делаю копии. Не потому, что я не могу её сделать. Для меня икона – это моя молитва. Моё восприятие духовного. Я могу ориентироваться на хорошие образцы, но когда пишу, всегда стараюсь молиться. Работа получается со своими оттенками. При этом строго следую канонам, я очень консервативна. Когда что-то разрабатываю, это многомесячная работа, молитва, чтение. Как владыка говорил, ни одной линии нельзя проводить необдуманно. Тут есть духовные моменты, и описать их сложно. Это таинство. Я несколько раз делала списки с этой иконы, она каждый раз другая получается. Это один рисунок, но получается разное выражение лика Младенца, Богоматери, святых.
— Канон – это ограничение творчества?
— Многие мирские художники, которые далеки от церковного искусства, считают канон ограничением, но это не так. Это правила того, к примеру, как пишут одежду, в каком порядке пишется икона. Сначала делается рисунок, потом золото кладётся, потом делается роскрышь, то есть цветовые пятна, затем графика. Лики чаще всего пишутся в самом конце. Порядок чётко определён, но в этом нет ограничения свободы иконописца. Есть внутренняя свобода. Вы не найдёте ни одного похожего списка с одной иконы от разных иконописцев. У всех свой духовный опыт, молитва, восприятие. Человек будет писать по-своему.
При этом процесс написания иконы – это молитва. Это не имеет никакого отношения к обычному рисованию, творчеству, вдохновению. Это твоя молитва и понимание твоего недостоинства как человека. Меня учили писать иконы муж с женой, которые занимаются этим много лет. Они говорили, что очень легко научить писать человека, который воцерковлён, имеет благословение священника и желание. Очень трудно научить писать иконы художника, человека, который считает, что уже умеет рисовать. Если человек с этой мыслью подходит к делу, он никогда не напишет икону.
Нужно почувствовать, что ничего не можешь без Бога. Я почти 20 лет пишу иконы, но не могу сказать, что умею делать это. Если завтра Господь не даст, я не смогу ни одной линии провести. Или наоборот: Господь благословит, ты садишься, и икона создаётся, ты там присутствуешь.
— Препятствует ли всё это обновлению иконографии?
— Каждая икона новая, другой такой не было и не будет. Но если мы говорим о разработке новой иконографии, к примеру, для недавно прославленных святых, это очень сложный вопрос. С одной стороны, писать их легче потому, что есть фотографии, но икона – это не портрет. Если срисовать с портрета так, чтобы было похоже, изображение иконой не станет. Человек в царствии Божьем немного другой. Там нет недостатков, уродств. Поэтому по правилам нельзя святых изображать в очках, с какими-то нарушениями. Там этого нет. Возникает большая сложность. Нужно написать образ, чтобы он был и узнаваемым, и иконописным.
Мы с владыкой Ефремом писали несколько икон новомучеников, например, икону Хабаровской Божией Матери. Это соборное творчество. Служба, молитва и иконопись – всё едино. Это разные направления духовного внутреннего состояния, синергия.
— Можно сказать, что у Вас есть свой подход и взгляд на иконопись?
— Я думаю, что работаю так же, как и все иконописцы. Обычно ты читаешь житие святого, молишься, изучаешь разные образы, как древние, так и современные. Всё это накапливаешь, молишься, и у тебя внутри начинает созревать образ – гамма, линии, нюансы иконы. Когда ты это внутренне видишь, можешь начинать работать на доске. Не думаю, что это моя особенность, потому что все так работают.
С Хабаровской иконой было совсем по-другому. Владыка Марк в запасниках в Суздале увидел икону, которая называлась Хабаровская. Вроде связано с Хабаровском, и это заинтересовало. Когда стали изучать историю, оказалось, что она очень странная. Икона появилась за 20 лет… до появления Хабарова. В источниках написано, что название Хабаровская – это просто звуковая ошибка. Видимо, это промысел Божий.
— Расскажите, как Вы занялись иконописью?
— Я довольно поздно воцерковилась. Покрестилась примерно в 25 лет. Когда я приехала на Дальний Восток, работала архитектором, дизайнером. Любила рисовать. Когда стала воцерковляться, мне очень хотелось рисовать. Вначале просто пасхальные яйца рисовала. Никогда не могла подумать, что начну писать иконы. Я приступила к этому, когда мне было уже 36 лет. Меня познакомили с владыкой Марком (тогда – главой Хабаровской епархии), он благословил попробовать писать иконы. У меня было ощущение, что я этого недостойна…
Я поехала в Москву учиться у иконописцев, которые расписывали многие храмы Хабаровского края. Они показывали мне, как краски растирать, как золото класть. Рассказывали основы. Первая моя икона – образ Ярославской Богородицы. Он тоже относится к типу «Умиление». Эта икона очень трогательная. Младенец прижимается щекой к Матери Божией. Существует несколько основных типов иконографии Богородицы. Это «Умиление», «Оранта», «Одигитрия». В иконографии Богородицы имеет значение даже то, как пяточка у младенца повёрнута, руки, голова. От небольших нюансов зависит то, какой иконографический образ в итоге будет. Потом я работала над иконостасом Петропавловского монастыря. Писала иконы для семинарского храма, Преображенского собора в Хабаровске.
— Вслед за митрополитом Марком Вы перевелись в Вятскую епархию. Расскажите, чем занимаетесь при ней?
— Пишу иконы, занимаюсь разработкой фасадов и интерьеров храмов, дизайном сувенирной продукции (к примеру, книг или посуды), бланков и многого другого. В Вятской епархии много старых храмов. В Хабаровске владыка Марк в основном строил новые церкви, здесь мы их восстанавливаем. Как-то проводили реконструкцию в монастырском храме, раньше он использовался не по назначению. Его разделили на этажи, в них находились цеха. Жуть какая-то! На стенах остались совсем маленькие фрагменты росписей. Я снимала образцы цвета, чтобы сохранить гамму, которая была в этом храме. Мы не смогли сделать росписи, но интерьер выполнили в той же гамме. В декоративных элементах – поясках и бордюрах – использована та гамма, в которой храм был расписан изначально. Красиво получилось…
У меня постоянно несколько икон в работе. Сейчас штук пять неоконченных лежат. Пишу Серафима Саровского, не могу закончить большую икону новомучеников Биробиджанской епархии для владыки Ефрема. Периодически он заказывает мне образа святых. Также работаю для него над ещё одной иконой Кульдурской Божьей Матери. Кроме того, в последние полгода параллельно с иконописью купила несколько старинных окладов и восстанавливаю под них иконы, чтобы вернуть их в церковную молитвенную жизнь. Жалко, что оклады без икон хранятся непонятно где.